Одиссея Пола Маккартни Под общ. ред. В.В. Бокарева. Часть 4. С Джими Хендриксом [Хендрикс Джими, р. 7 ноября 1942 г. в городе Сиэттле (штат Вашингтон). Легендарный гитарист-импровизатор, участник рок-фестивалей в Монтре, Вудстоке и Денвере. Умер 18 сентября 1970 г. в Лондоне от избыточной дозы наркотика] я познакомился во время его концерта в Лондоне. Когда я впервые увидел его, я был потрясен. До этого я никогда не предполагал, что гитара имеет такие огромные возможности. Так виртуозно еще никто не играл, да и, пожалуй, не играет. То, что делал Хендрикс, казалось фантастикой. Он был не просто виртуозом гитары, как его называют сейчас, он поразительно чувствовал звук, каждая его нота имела особый смысл, а какие гармонии звучали в его композициях! Невероятно! Я смотрел концерт вместе с Эриком Клэптоном [Клэптон Эрик, р. 30 марта 1945 г. Английский гитарист, певец, композитор. В 60-е годы играл в составе ансамблей Ярдбердз, Крим, Блайнд Фэйт. Прославился высокой техникой исполнения блюзовых композиций. В 1968 г. Клэптон участвовал в записи песни Джорджа Харрисона WHILE MY GUITAR GENTLY WEEPS, исполнив ведущую гитарную партию. Выпустил большое число сольных альбомов, выступал на многих рок-фестивалях] и Питом Таунсендом [Таунсенд Пит, р. 19 мая 1945 г. Композитор, гитарист, лидер английского ансамбля Ху. Написал музыку к рок-операм Томми (1969 г.), Квадрофения (1974 г.) и многим кинофильмам]. Мы буквально потеряли дар речи, а Клэптон, тоже гитарист милостью божьей, впился взглядом в его пальцы и только бормотал: Этого не может быть! Если уж такое говорил сам Клэптон, это что-то значило. Но величайшим комплиментом для меня стало завершение концерта, когда Хендрикс сказал: А сейчас я сыграю вам произведение, которое потрясло меня так же, как в свое время ошеломил Бетховен. И он заиграл Sgt. Peppers Lonely Hearts Club Band. Но как! У меня мурашки пошли по спине! Джими Хендрикс был великолепен! Кстати, спустя несколько дней Мелоди мейкер [Английская музыкальная газета] совершенно серьезно заявила, что ее корреспондент насчитал у Джими шесть пальцев на правой руке, и Леннон отправился на проверку. Мы пришли в гостиницу, где остановился Хендрикс, и Джон на глазах ошалевших журналистов начал считать пальцы на руке Джими: Один, два, три, четыре... а где же еще два? Хендрикс только посмеивается, а Джон вопит на весь коридор: Сенсация! В доброй старой Англии обокрали великого гитариста! Да, Хендрикс был великий гитарист. Я ничего не имею против Эдди ван Халена, которого сейчас сравнивают с ним, но до Джими ему как до Луны. Перед тем как создать песню Let It Be, у меня был период глубокой депрессии. Думаю, что в значительной мере из-за наркотиков. Это был безумный период в моей жизни, и многие вещи казались лишенными смысла. Я шатался по ночным клубам, цепляя девочек. Под верхним слоем такой бурной жизни была пустота. Вспоминаю одну ночь, когда я, лежа в кровати, почувствовал себя по-настоящему плохо. Потом мне приснился сон. Мне снилась мать, которая умерла много лет назад. Мама сказала: Все будет хорошо, не волнуйся, все образуется. И на душе вдруг стало удивительно легко... После той ночи я и написал Let It Be. Сон помог мне сочинить песню. Есть песня, которую написал Чак Бэрри. Она называется Back In USA. В ней он поет о том, как здорово в Америке. Так что наша песня (Back In The USSR), фактически, пародия на эту песню. Я использовал американскую манеру петь ву-ву-ву в стиле Бич Бойз и создал песню, которая звучит по-американски. Однако я изменил содержание: словно это русский, который возвращается домой. Эта песня просто показывает, как на самом деле люди похожи друг на друга. Мы никогда не думали об СССР в контексте рок-н-ролла, и нам показалось неплохой идеей написать об этом в песне. Мне странно видеть, как кто-то на экране или на сцене играет меня. Странно даже было слышать голоса в фильме Желтая субмарина. Актеры все время говорят с каким-то странным полушотландским акцентом. Сперва это даже забавно, потом начинает раздражать, хотя стараешься не обращать внимания. Зато я люблю смотреть наши старые телеинтервью. Не видели? Когда Ринго говорит: Я хочу открыть женскую парикмахерскую. Или Джон заявляет, что мы, возможно, продержимся целых два или три года. Мы никогда дальше не загадывали. Поверьте, для нас рубежом было 24 года, потому что Фрэнку Айфилду [Айфилд Фрэнк, р. 30 ноября 1936 г. в Ковентри. Популярный в первой половине 60-х английский певец, исполнитель баллад. Битлзы использовали его вокальную манеру исполнения в своих ранних песнях PLEASE PLEASE ME и FROM ME TO YOU] было тогда 25. Мы в то время думали, что старше быть уже просто некуда. Когда я снимался в кино, меня абсолютно не волновало, в каком образе я предстану перед зрителями. Раз по фильму требуется, чтобы я был этаким жизнерадостным парнем, ну, что ж, замечательно, я буду весельчаком. Хотя, наверное, сама жизнь подсказала для меня такой образ. Ведь все знали, что при встречах с прессой именно я рассаживал журналистов и пытался настроить их на дружелюбный лад. И дело было не только в желании выглядеть благовоспитаннее. Именно такой стиль отношений был свойственен нашей семье. Но, конечно, хотелось произвести благоприятное впечатление и на ребят, чтобы в итоге получилась хорошая рецензия. Случалось и так, что по прошествии нескольких лет я сожалел о непродуманном поведении в том или ином месте. Однако такое присуще многим. Люди занимаются самоанализом своих поступков и приходят к выводу, что в некоторых ситуациях надо было действовать жестче... Что касается меня, то я и не миляга, и не крутой. Придерживаюсь золотой середины. Еще мой отец всегда советовал мне: будь умеренным во всем. Немало отцов дают подобный совет своим сыновьям. Мой - не исключение. Он типичный американский отец. А еще он отличный парень, и я его очень люблю [Отец Пола Джим Маккартни умер в 1976 г.]. Считаю, что истоки человеческой озлобленности коренятся в семейных скандалах. И все же, даже имея дело с теми, кто вам не очень симпатичен, надо стремиться ладить с людьми, а не позволять себе резкие выпады в их адрес. Думаю, что более всего я счастлив сейчас. Для меня большая радость видеть, как растет и взрослеет моя семья. Однако, заглядывая в прошлое, в те годы, когда Битлз стали пользоваться успехом, я вспоминаю, какие это были чудесные, сумасшедшие, полные веселья годы, так что тот период в моей жизни был почти таким же счастливым. Однозначно ответить на вопрос, каковы истинные причины распада Битлз, невозможно - слишком много субъективных факторов наложилось одновременно. По-моему, все началось с White Album и перекинулось в 1970 год. Непонимание, нежелание, неестественность... Очень много слов, начинающихся с не, и любое можно поставить перед Битлз. Нам стало трудно вместе, и наиболее остро это начало ощущаться во время работы над альбомом The Beatles (White Album). Первым не выдержал Джордж, потом Ринго - они ушли, но нам казалось, что еще не все потеряно и мы сумеем повернуть стрелки вспять. Сейчас все в каком-то тумане, я не могу вспомнить точную хронологию событий, но за некоторые могу поручиться. После того как Let It Be [Продюсером альбома был американский композитор и звукорежиссер Фил Спектор] был готов - примерно в то время, когда я задумал сольный альбом McCartney, - мы встретились в нашей студии Эппл, чтобы откровенно поговорить. Нам было что сказать друг другу. Могу привести свои аргументы. Я сказал, что мы должны снова собраться: Битлз не имеют права уподобляться склочным кумушкам, мы всегда были маленькой коммуной, и нам нужно такими и оставаться. Я предложил организовать небольшой клуб, в который вошли бы наиболее близкие друзья каждого из нас, и устроить мини-турне - такой бродячий цирк Одинокие сердца. Мне казалось, что нам еще надо научиться быть группой, потому что мы постепенно превратились в бизнесменов: музыкальная группа Битлз вдруг стала торговым предприятием Эппл. Джон искоса взглянул на меня, как петух, готовящийся клюнуть зерно, и сказал: По-моему, ты рехнулся. Я не собираюсь обсуждать твои глупости и ухожу из группы. Это его подлинные слова. У нас отвисли челюсти. И тут он пустился в объяснения, что, мол, хорошо высказать все сразу, без утайки, это приносит облегчение всем. Он стал рассказывать, как объявил своей жене о том, что собирается с ней развестись, и как ему после разговора стало легко, и как прекрасно она почувствовала себя после его слов. Конечно, очень любезно было со стороны Джона рассказать о своих намерениях, но я не могу сказать, что испытал облегчение. Поначалу мы решили не объявлять о распаде. Но я уже не мог смотреть в глаза знакомым, которые приставали с вопросами: Как дела в группе? Я-то прекрасно знал, как наши дела. То, что я сделал в итоге, сейчас, по прошествии всех этих лет, кажется мне бессердечным и даже циничным, похожим на плохой конец в фильме. Все произошло следующим образом: я уже готовил к выпуску сольный альбом McCartney и вовсе не хотел, чтобы пресса устроила истерику по этому поводу. Когда меня в очередной раз спросили о дальнейших планах Битлз, я предложил журналисту составить для меня список вопросов, на которые я отвечу ему письменно, и после мы сделаем из этого списка вкладыш в мой альбом. Я ответил на все его вопросы и в самом конце приписал: Группа Битлз распалась. Подпись: Пол Маккартни [Альбом McCARTNEY с вкладышем-интервью был выпущен в Великобритании 17 апреля 1970 г.]. Когда Джон узнал об этом, я думал он сойдет с ума от ярости, - правда, известная всем нам, оказалась смертельным ударом, когда мы увидели ее напечатанной типографским шрифтом. У меня даже мелькнула мысль, что Джон шутил, когда говорил о своем выходе из Битлз. Но в конце концов, почему мы должны были скрывать правду, когда Битлз уже не существовали почти полгода? Рано или поздно секрет выплыл бы наружу, но с такими невероятными подробностями, что нам всем пришлось бы туго. Возможно, та форма, в которой я подал эту новость, была не самой удачной, мне надо было быть более деликатным или же сделать то же самое, но согласовав с остальными. Не знаю. Тогда я чувствовал себя вправе сделать заявление именно таким образом. Все деньги, что мы зарабатывали, оседали в чужих карманах. Мне это совсем не нравилось, и я оказался тем недовольным, который должен был затеять скандал, пока остальные еще мирились с таким положением. Деньги оседали в карманах Аллена Клейна [Клейн Аллен, р. 18 декабря 1931 г. Американский импресарио, менеджер Битлз с 3 февраля 1969 г.]. Но я не мог подать на него в суд, как собирался, потому что выяснилось, что по условиям контракта я должен подать в суд на самих Битлз. Это было сумасшедшее время: один из нас подает в суд на других! Поэтому я и уехал тогда (в Шотландию), чтобы все прекратить. Мне не хотелось так поступать, но ничего другого я уже сделать не мог [Это произошло 31 декабря 1970 г. и означало окончательный распад Битлз]. Тем не менее, я спас деньги - и себе, и остальным, - когда вся история закончилась, они были очень довольны этим обстоятельством. Я считаю это самой большой травмой в моей деловой жизни. В итоге, на меня все время указывают как на человека, из-за которого распались Битлз, что, конечно же, неправда. Я бы остался в ансамбле, но Джон к тому времени уже ушел. Мы чувствовали, что расходимся в разные стороны. Между нами возникали трения, мы цеплялись друг к другу по мелочам. Сначала старались этого не замечать и даже вернулись на Манчестер-сквер (там находится штаб-квартира фирмы EMI), где снова сфотографировались на лестнице, как на обложке Love Me Do, но на сей раз уже с длинными волосами и бородами. Словом, повторили давнюю фотографию, но это был, кроме того, сигнал, что все кончено. Мы выросли вместе, были неразлучными друзьями. Но потом все получилось, как в старой песне: Свадебные колокола разбили нашу старую компанию. У каждого из нас уже была своя жизнь, свои семьи. Я вспоминаю время первых гастрольных поездок: чтобы согреться ночью в каком-нибудь ветхом фургоне, мы спали вповалку - этакий бутерброд из Битлз. Тогда мы были близки и дружили по-настоящему. Грустно, если умные люди верят в то, что один человек - пусть даже этот человек коварный интриган Маккартни - в состоянии разрушить такой организм, каким был Битлз. Грустно... К сожалению, сразу же после распада Джон в запале обвинил меня во всех смертных грехах. Я не хочу оправдываться, но вспомните, я хоть раз позволил себе при журналистах неодобрительно отозваться о Джоне? Возможно, я слишком в штыки принял Йоко, может, мне надо было быть немного приветливее. Но ведь и остальные - Джордж и Ринго - не ладили с ней. Может быть, это наша вина, а не ее, но раньше мы никогда не сталкивались с подобными людьми. Она была... какая-то странная. Я знаю, что до сих пор многие не могут найти с ней общего языка. А Джон... Он любил ее, поэтому считал, что раз я его друг, то обязан уважать и его возлюбленную. И я честно пытался вызвать в себе это чувство. Но ничего путного не вышло. Джон это понимал, и мы с каждым днем все больше и больше отдалялись. Мы уже не могли видеть друг друга. Ситуация стала невыносимой. Но я точно знаю, что несмотря на всю эту глупость, мы с Джоном продолжали соприкасаться душой. Я любил его, и он дня не мог прожить, чтобы не позвонить мне. Правда, наши разговоры превращались в поток взаимных оскорблений, но нам было достаточно хотя бы слышать голос друг друга, неважно, какую чушь мы при этом мололи. Спросите Джорджа или Ринго, у меня с ними тоже бывали размолвки, но мы же друзья. Настоящие друзья. Джон решил, что я сделал свой пресс-релиз, чтобы разрекламировать сольный альбом; возможно, отчасти он был прав, но даже если и так, то я действовал не из этих побуждений. Хотя должен признать, выглядело все довольно странно. Сам факт, что я выпустил свой альбом, никого не удивил и не возмутил, вспомните, и Джон, и Джордж к тому времени тоже имели несколько сольных альбомов. Но после этих событий мы наконец стали отдавать себе отчет в том, что Битлз больше нет. До этого Джордж, Ринго и я регулярно звонили друг другу, пытаясь как-то исправить положение: мы действительно думали, что Битлз можно сохранить. Но все упиралось в Джона, который так стремительно ринулся в новую жизнь, что ничего не хотел видеть - он старался отсечь даже самые безобидные призраки прошлого. Я не думаю, что мы имеем право винить его. Ему всегда нравились новые люди, он быстро загорался свежими идеями. В Нью-Йорке он попал в интеллектуальную элиту, которая пришлась ему по душе. Джон раскрылся навстречу, и волна захлестнула его. Я не говорю, что это плохо. Он исчез с горизонта, и мы даже не знали, где он живет, тем более - что делает. Доносились какие-то слухи, но истинное положение дел оставалось тайной. Ясно было одно: Джон взял новый курс, а это означало, что его будет бросать из одной крайности в другую. Потому что Леннон был таким человеком, который не обращает внимания на условности и не подчиняется никаким правилам. Он хотел вести такую жизнь, какую сам себе придумал, а его фантазия не знала предела. Знаете, он так часто повторял одну фразу, что, по-моему, она превратилась в его кредо: Если ты стоишь на краю обрыва и раздумываешь, прыгнуть или нет, - прыгни! Что касается меня, то я всегда выбирал второе. Многие, знаю, обвинят меня в трусости. А вы поставьте себя на край пропасти! Не надо даже пытаться отождествлять себя с Джоном - его нельзя судить по обычным человеческим меркам. А насчет прыжка с обрыва подумайте на досуге. Это не так просто, как может показаться, на подобное отваживаются немногие, а оставшиеся обвиняют друг друга в трусости. Зная Джона, я понимал, что многие его выпады делались в расчете именно на реакцию прессы. Он высказывался, что называется, под настроение. Выйдя из себя, он сравнил меня с Энгельбертом Хампердинком [Английский певец, исполнитель поп-песен]. Уверен, что в действительности Джон так не думал. А вот пресса пыталась завести меня и толкнуть на перебранку с ним. Эти ребятки быстренько доводили до моего сведения все заявления Джона и с предвкушением ждали моей ответной реакции. Порой с трудом удавалось сохранять выдержку и делать вид, что ничего особенного не происходит. Я не согласен с расхожим мнением, что защитить свое достоинство можно лишь ответив ударом на удар. Такой путь ведет в тупик. Я знал, что люблю Джона. И все годы, когда мы писали вместе музыку, были особенным периодом. И прошлое ничто не может изменить. Думаю, что бестактность Джона была простой болтовней. Много шума, крика, но, как у пьяного, лишено смысла. И я подумал, что если отвечу, то ввяжусь действительно в крупную ссору и к тому же могу еще и проиграть, потому что Джон был силен в словах, на этой территории с ним было трудно бороться. Итак, я сказал себе: Зачем ввязываться? Это все равно ничего не даст, и я не выиграю... Я очень внимательно читал высказывания Джона и задавал себе вопрос: Неужели он в самом деле думает обо мне так? Были моменты, когда я даже начинал верить в его утверждения. И тогда мне на помощь приходили близкие люди. Линда прямо так и говорила: Ты же понимаешь, что все это неправда. У него просто зуб на тебя. Со временем я убедился, что с Энгельбертом (Хампердинком) у меня нет ничего общего, я даже перестал писать баллады. В общем, выдержал. Хотя тогда мне было больно. Очень больно. Конфликты, связанные с общей фирмой, я говорю об Эппл, сделали нас невероятно злобными и, я бы сказал, стервозными. Но кто-то должен был сделать первый шаг к примирению, и я подумал: почему бы мне не пойти навстречу требованиям Джона? Я решил: черт с ними, со всеми этими деньгами - дружба дороже - и позвонил ему, чтобы предложить мировую. Я казался себе этаким голубем мира с оливковой ветвью. Джон снял трубку и, услышав мой голос, рявкнул: Ну чего тебе еще?! Я начал объяснять, но он прервал меня на полуслове: Ты опять несешь какую-то чушь! Вообще-то он сказал чушь собачью - я даже хотел сделать альбом с таким названием - и бросил трубку. Долгое время наши отношения были именно такими, чушь собачья действительно самое подходящее для них название. Но в конце концов мы поняли одну простую вещь: если мы хотим сохранить дружбу, ни в коем случае нельзя произносить слово Эппл - мы от него заводились, как автомобиль от стартера. Мы могли болтать о чем угодно: о моих детях, о кошках, которыми Джон заполонил квартиру, о музыке, единственным табу был Эппл. Наконец, мы даже сообразили, что есть люди, которым выгодно сохранить наши взаимоотношения в таком виде, в каком они были в самые худшие времена. Об этом первым сказал Джон. Он позвонил мне глубокой ночью и мрачно пробурчал: Знаешь, если тебя накручивают против меня так же, как меня против тебя, то вовсе не удивительно, что мы ведем себя как кошка с собакой, и, немного посопев, положил трубку. Это было за два месяца до... как жутко звучат эти слова... до его смерти. Я до сих пор не могу поверить. Трудно свыкнуться с мыслью, что его больше нет. Но я по крайней мере рад, что он был счастлив в последние несколько лет своей жизни. Вообще-то, он был очень теплым человеком, наш Джон. Он снимал свои очки - забавные, старомодные стеклышки, подслеповато щурился и говорил: Ну, вот и я. Они были как стена, понимаете? Что-то вроде защитного экрана. И в те моменты, когда он убирал защиту, я боготворил его. Наверное, мы причинили друг другу немало зла, но мы не были подонками, как некоторым хочется нас выставить. Недавно я листал буклет, который выпустила фирма Эппл к двадцатилетию образования Битлз. В руки мне попал личный экземпляр Джона с его пометками на полях. Довольно любопытная вещица. Я перелистывал страницы, и у меня щемило сердце - некоторые фотографии были такими трогательными. Правда, Джон сопроводил иные из них своим комментарием: на фотографии, под которой была подпись Свадьба Пола и Линды, он зачеркнул слово свадьба и написал сверху похороны. Другая фотография называлась Пол приехал в Голливуд, ниже рукой Джона написано: Чтобы вырезать Джона и Йоко из фильма. Его навязчивая идея. Он считал, что я, Джордж и Ринго недовольны тем, что Йоко снялась в нашем фильме Let It Be, и пытаемся сократить сцены с ее участием. В чем-то он был прав - Йоко не имела никакого отношения к группе Битлз, несмотря на то что стала женой одного из нас, и мы все не видели необходимости в ее крупных планах: в конце концов, фильм-то был о Битлз! Но Джон настаивал, и она попадала в кадр. Даже чаще, чем Ринго. Но что было, то было, никому и в голову не приходило переделывать из-за этого фильм, а Джон продолжал кипятиться еще десять лет. И в то же время он никогда не был злопамятным - это что-то другое. Джон был действительно хорошим человеком, но очень крикливым. Потому мы его и назвали лидером группы, что он кричал громче всех. Людям нравятся дурные мальчишки. Им нравятся Стив Маккуин [Маккуин Стив (1930-1980 гг.), наст. имя Теренс Стивен. Американский киноактер. Фильмы: Великолепная семерка (1960 г.), Большой побег (1963г.), Малыш, дождь должен пойти (1965 г.), Дело Томаса Крауна (1968 г.), Буллит (1968 г.), Побег (1972 г.), Мотылек (1973 г.), Ад в поднебесье (1974 г.), Том Хорн (1980 г.), Охотник (1980 г.)], Ли Марвин [Марвин Ли, р. 19 февраля 1924 г. Американский киноактер. Создал на киноэкране образ антигероя. Фильмы: Убийцы (1964 г.), Корабль глупцов (1965 г.), Профессионалы (1966 г.), Грязная дюжина (1967 г.), Ад в Тихом океане (1968 г.), Человек клана (1974 г.), Кричи на дьявола (1976 г.), Смертельная охота (1981 г.). В 1965 г. получил Оскар и приз Международного кинофестиваля в Западном Берлине за исполнение роли в комическом вестерне Кэт Бэллу]... Крутые парни. Я никогда не был таким. Мне не нравятся драки, я никогда не был хорошим драчуном, поэтому я всегда старался избегать их. У Джона было много проблем. Думаю, что моя жизнь была гораздо легче, чем его. Отец оставил его, когда ему было три года, через несколько лет мать погибла под машиной у двери своего дома, его первый брак распался... У него была очень тяжелая жизнь. И он превратился в плохого мальчишку, в крутого парня из фильма. Людям это нравится: их привлекает Хемингуэй [Хемингуэй Эрнест Миллер (1899-1961 гг.). Американский писатель. Романы Фиеста (1926 г.), Прощай, оружие (1929 г.), По ком звонит колокол (1940 г.), повесть Старик и море (1952 г.). Лауреат Нобелевской премии в области литературы (1954 г.)] со всей жестокостью боя быков, убийством, выпивкой и т.п. Их привлекает взбешенный слон. Если ты видишь фильм, в котором появляются два слона, и один просто прогуливается и время от времени трубит, то ты говоришь: не симпатичный? Но если врывается, как молния, другой слон, все давит, рушит - фильм хорош. На самом деле, если подумать, это настораживает. Довольно пугающая черта нашего общества. Когда кто-нибудь совершает одно из страшных убийств, когда типы с автоматами врываются в закусочную или школу, это вызывает обожание. Однако меня такое никогда не привлекало. Я был совсем иначе воспитан. У меня было очень счастливое детство. Единственная моя трагедия - смерть моей матери, когда мне исполнилось четырнадцать лет [Мать Пола Мэри Маккартни умерла 31 октября 1956 г.]. Событие, которое, несомненно, сделало меня более суровым, чем я был прежде. Но до этого у меня было действительно, в некотором смысле идеальное детство. Думаю, сразу после смерти Джона многие стали говорить: Все кончено, это был единственный и неповторимый из Битлз, потому что он был самым знаменитым из группы Битлз. К тому же он умер такой смертью... Но и, кроме того, это была, конечно, личность. Люди все говорят, говорят, а ты думаешь: О боже, теперь это действительно укрепит миф. Но надо иметь терпение, ибо случилось так, что после той волны пошла вторая, и некоторые начали говорить: Минутку, минутку, дело обстоит иначе. Джон был совсем другим, и Пол тоже был другим. Настоящие поклонники знают, что во мне подлинное. Что я не просто... нежный, как обо мне говорили. Что я написал достаточно сильных, если можно так выразиться, песен. Когда у нас с Джоном возникали доверительные отношения, я начинал открывать о нем правду, которая не имела ничего общего с его внешним обликом. У Джона под всем его обликом скрывалась нежная душа. Но он знал, что людям нравится свирепый слон. Как-то Джон прочитал, что древние римляне и греки делали особо выдающимся персонам трепанацию черепа, что якобы позволяло избежать стрессов или что-то в этом роде. Он прибежал ко мне домой и стал уговаривать поехать в больницу: он уже обо всем договорился, и нам быстренько проковыряют в башке дырочки. Я уперся и сказал, что никуда не поеду. Джон размахивал руками и кричал, что я ретроград и ничего не понимаю. Я устал с ним бороться и предложил, чтобы он отправлялся на это увлекательное мероприятие один, а потом, когда я увижу, что ему действительно здорово, последую его примеру. Конечно же, он никуда не пошел. И дело не в этом. Я рассказал вам эту историю, чтобы вы немного представили себе, что значило быть близким другом Джона Леннона. И я счастлив, что был другом этого сумасброда. Пока мы входили в Битлз, нас обоих считали совершенно равными. А остальное уже сложилось после Битлз, когда Джон и Йоко стали превращаться в... Видишь ли, если ты готов появиться на обложке своего альбома совсем без одежды, то вызовешь сенсацию. Но я к таким вещам не расположен, потому что застенчив, да и просто не хочу этого делать. Так что меня легко можно победить. Если я сейчас во время интервью сниму брюки, это, без сомнения, будет сенсацией, но ясно, что я этого не сделаю. Я предпочитаю спокойствие. Но любопытно, если рассматривать то, за что так яростно боролся Джон, то я согласен с ним. Вопрос лишь в форме. Борясь за мир, он делал это своеобразно - ложился голым в кровать. Я написал песню, которая называется Pipes Of Peace, a он написал песню Give Peace A Chance, по существу, все мы хотели мира. Если рассматривать принципы, которые он отстаивал, в них не было ничего плохого. Все это были хорошие, добрые цели. Знаю, что одним из наибольших удовольствий для Джона было воспитывать своего сына Шона [Леннон Шон, р. 9 октября 1975 г. в Нью-Йорке, младший сын Джона Леннона. Унаследовав от родителей способности к музыке, Шон делает первые шаги в творческой карьере. В 1991 г., когда шла война в Персидском заливе, Шон записал знаменитую песню своего отца GIVE PEACE A CHANCE]. То есть, быть просто папой, только Джон никогда бы не признался в этом публично [В данном случае Пол ошибается. В 1980 г. в своих последних интервью Джон подробно рассказал читателям о методике воспитания сына. Эта тема получила воплощение и в песне Леннона BEAUTIFUL BOY на пластинке DOUBLE FANTASY]. В этом вся разница. Я слаб и говорю об этом открыто. И могу повторить еще раз, даже если это повредит моей карьере. Знаю, что говорить о подобных вещах в жестоком мире рока не принято, но скрывать свои мысли кажется мне занятием слишком легким. Труднее, гораздо труднее быть верным себе и показывать себя таким, каков есть. Труднее, потому что вынужден постоянно терпеть шутки типа а, он глуп и слаб. Потому что должен все время повторять: Нет, я тоже писал сильные песни, например, Im Down. Помните? Это написал я, сделав кое-что хорошее. Было время, когда я, стараясь избавиться от горьких воспоминаний, начинал думать как Джон: О, Битлз... Чепуха! Но понял, что это не так. Группа была великолепная. Нам бы остыть и попробовать возродить былую славу... И все же я горжусь Битлз. Это была действительно великая группа. Спросите первого встречного, и он признается, что песни Битлз подарили людям счастливые мгновения. В молодости мы об этом просто не задумывались, а сейчас я все чаще обращаюсь к прошлому и считаю, что именно так оно и было. Повторяю, я горжусь Битлз и вполне логично, что мне не хочется увидеть наше прошлое оплеванным. В одной из пьес о Битлз Линда представлена какой-то ненормальной, я - деловым типом, Джордж - чудаком, который помешался на религии. Все это имеет мало общего с истиной. Битлз - есть Битлз. И я убежден, что при создании официальной версии истории Битлз ни в коем случае нельзя отступать от правды. Я должен обязательно рассказать вам одну историю. В Америке я познакомился с тринадцатилетней девочкой, которая поведала мне, что, прослушав курс лекций о Битлз, она узнала о записанных в обратном порядке словах на последней дорожке Sgt. Peppers.... Я ей ответил, что это неправда. Мы просто валяли дурака, и там нет никакого скрытого смысла. Она возразила мне, сказав, что я ошибаюсь. Тут я начал уже вопить: Но я же один из них! А она мне: А я прослушала курс! Она так мне и не поверила. Я не считаю себя, да и в действительности не являюсь, консервативным. Я довольно сумасшедший человек и не мог бы входить в группу Битлз, если бы не был таковым, поскольку сама атмосфера 60-х годов была какая-то сумасшедшая. Но это было доброе помешательство. Мы всегда выступали за мир и отстаивали положительные ценности. Не вижу никакой принципиальной разницы между тем, что я ценю сегодня, и тем, что ценил, когда играл в Битлз. Да, Битлз были неплохой группой. Совсем неплохой, скажу я вам! Сегодня утром я услышал по радио Hello Goodbye, и это по- настоящему здорово. Мы знали, что мы не слабая команда. Нас, бывало, спрашивали: Вы что, считаете, будто вы с Джоном превосходные композиторы? И я отвечал: Да! Может, это звучит и не слишком скромно, но сказать: Нет, не считаю или Ну, мы - так, ничего себе - было бы совсем глупо, потому что на самом деле мы писали хорошо! Скажите прямо, что бы ответили вы на моем месте, то есть работай вы с Джоном Ленноном, который, как мы знаем, был великим, великим человеком?.. Помните, в начале фильма Маленький большой человек герой говорит: Мы не то что играли в индейцев, мы были индейцами!? [Фильм американского режиссера Артура Пенна Маленький большой человек был снят по одноименному роману Томаса Бергера в 1970 г. Нетрадиционный вестерн, в котором правдиво показана политика геноцида правительства Соединенных Штатов в отношении индейцев на примере военных операций генерала Кастера против племени шайенов. Герой фильма - белый американец Джек Крэбб находит свое счастье среди свободолюбивых и живущих в единении с природой индейцев. Главную роль в фильме исполняет актер Дастин Хоффман] Именно так обстояло дело. Я не то что говорил о чем-то, я жил этим. Я действительно работал с великим Джоном Ленноном. И соответственно он со мной. Это отчаянно возбуждало. Мы написали From Me To You в автобусе, это было потрясающе, и отклонение в четвертую ступень было открытием для нас. В переходе из до мажор в ля минор нет ничего особенного - до мажор, потом соль мажор. Потом фа мажор - тоже банальность, но затем происходит вот что (поет): I got arms, и это уже соль минор. Переход в соль минор и до мажор открывает перед тобой целый мир, совершенно новый. Потрясающее ощущение. В 1966 г. журналистами был распущен слух, что я погиб в автомобильной катастрофе, подстроенной, чтобы заменить меня двойником. Пресса использовала вымыслы. Говорили Сержант Пеппер олицетворяет собой торжественные похороны бас-гитары, так как на обложке диска я единственный из четырех, кто стоит спиной. Также было много толкований по поводу моих босых ног на Abbey Road. Но объявление о моей смерти было сильным преувеличением, не говоря уже о тех недоразумениях с наркотиком ЛСД в Lucy In The Sky With The Diamonds. Я обычно пробегаю первую страницу и, если нахожу там хотя бы одну ошибку о факте, событии, ситуации, понимаю: дальше ошибок будет еще больше. Теперь в книгах так много фантазируют, просто диву даешься. И пишут их люди, которые даже близко не стояли там, о чем они пишут. Как-то Джордж, Ринго и я собрались впервые за долгие годы в доме у Джорджа. Мы сами не могли припомнить в точности того, что было во времена Битлз: у каждого была своя версия воспоминаний, хотя речь шла о событиях одних и тех же. Мы последовали примеру американской группы Крикетc, название которой означало и игру крикет, и американские кузнечики. Решив тоже соединить в одном слове два понятия, мы изменили одну гласную в слове beetles (жучки) и связали его с набиравшим тогда силу музыкальным течением Beat (Бит). Это был отличный небольшой ансамбль, в котором каждый вносил что-то свое. Я никогда не считал, что у нас кто-то был звездой, а кто-то - нет. Мы добились успеха все вместе. Именно это сочетание и дало результаты. Ну и, конечно, не надо забывать тот факт, что мы по многу часов, иногда по семь часов подряд, играли вместе, чтобы отшлифовать свои выступления. Я всегда говорил и продолжаю говорить - без Джона, Джорджа и Ринго ничего бы не вышло. Мы не сдавались, хотя поначалу никто не хотел слушать музыку Битлз. Уметь получать удовольствие от своего творчества, любить свое дело и отдавать ему всего себя. Всегда надо верить, что придет ваш день. Мы верили. У нас, Битлз, была шутливая игра. Один говорил: Ну что теперь будем делать? И кто-нибудь отвечал: Что-то же должно произойти. Это всегда помогало нам. Вы знаете, мы с Джоном написали около 50 песен, прежде чем одна из них попала на пластинку. А ведь мы могли потерять веру на 44-й или 46-й песне. Так что верьте в свой день. Я думаю так: то, что мы делали, отличалось от простого подражания большим звездам пятидесятых, и мы постоянно эволюционировали. Люди горячо любили нас, ибо мы были выходцами из народа, а это хорошо заметно в Англии; наша манера поведения отличалась от манеры поведения старых кожаных курток. Успех объясняется и тем, что нам самим нравилась наша музыка, и это чувствовалось. Публика, не только молодежь, но и родители молодых, питали маленькую слабость к нашей бесцеремонности. Все помнят слова Джона во время Royal Variety Performance, в ноябре 1963, когда в присутствии королевской семьи он заявил: Во время следующей композиции те, кто сидит на дешевых местах, пусть похлопают в ладоши, а остальным придется погромче бряцать драгоценностями. А может быть, публике тогда уже достаточно поднадоело постоянно почитать звезд, приезжающих из Штатов. Вот и все, чем объясняется наш довольно внезапный успех, толпы народа в аэропортах, мятежи и битломания. Время хороший исцелитель, и потому, наверное, скажу, что я получил огромные наслаждения от всего. Это не попытка что-то приукрасить, так работает память. Это как если б ты отправился куда-нибудь в отпуск, долго к нему готовился, а все эти две недели шли жуткие дожди, и ты бы все проклял. Но через несколько лет ты наверняка скажешь: О, то было неплохое время. Чудесно его провели. Но все-таки два альбома - Revolver и Rubber Soul было особенно приятно делать. То был ранний период. А вот Let It Be и White Album были самыми трудными: группа уже начинала в то время разваливаться. Но и они хороши. И, кто знает, может, оттого, что делали мы их в очень трудное для себя время, они как раз и были лучше: невозможно сказать, что для творчества полезнее - напряженность или спокойствие. Мы всегда были честны перед собой, никогда не были бездушными куклами. Когда американцы спрашивали нас, что мы думаем о Вьетнаме, мы отвечали: Это война, и вам не следует там быть. Мы ощущали себя своего рода посланниками мира, хотя не занимали никаких официальных постов. Мы пели песню All You Need Is Love, а Джон Леннон сочинил песню Give Peace A Chance. Первую частенько называли фривольной. Но я так не думаю. Когда по телевидению показывали тысячи американцев у ограды Белого дома, поющих эти песни, у меня возникало ощущение, что мы сделали что-то важное. Hey Jude, Let It Be, Sergeant Peppers Lonely Heart Club Band - все эти песни, как мне кажется, неплохо выдержали �
Posted on: Sun, 21 Dec 2014 00:12:22 +0000
Trending Topics
Recently Viewed Topics
© 2015